– Это самый тяжёлый участок, на котором мы работали, и осталась его самая трудная часть...

После Звёздного отряд разделился. Сначала я со студентом сделал Романцовский. Потом к нам добавились ещё четверо и мы сделали Кошмариху. А потом мы воссоединились.

– Самую трудную часть с лагеря не достать. Придётся идти с палатками и ночевать поближе к профилям.

Работы велись на двух больших площадях: северной и южной. Северные участки делались из Риддера, а южные — из Зыряновска.

Перед тем, как ехать в Зыряновск, надо было съездить до границы обратно. Россиянам не положено находиться в Казахстане больше трёх месяцев подряд.

Запомнилась поездка тем, что нас чуть не посадили.

Мы ехали вместе со студентами-геофизиками, те со скуки напились и пытались добазариться с пограничниками, чтобы те поставили штамп побыстрее.

Пошли вдвоём, вернулись, сели в машину.

— Ну всё, он сказал, что всё нормально, — сказал первый
— В смысле? Вообще-то он сказал, что если ещё раз выйдем из машины до пересечения границы, он нас в обезьянник всей толпой засадит, — ответил второй

Второму я поверил больше.

Мы выехали за границу, проехали 200 метров, развернулись и въехали обратно.

Всё то время, что мы работали, Уралы, на которых нас довозили до участков, поочерёдно ломались. К тому моменту, как нам понадобилось перевезти пол лагеря из Риддера в Зыряновск, сломались оба. Поэтому палатки, рюкзаки и посуду мы везли общественным транспортом. Вместе с нами плакала половина маршрутки. Другая нас искреннее ненавидела.

Путь до Зыряновска занял день, в ночи мы приехали в лагерь, а утром собрали шмотки и ушли в горы работать дальше.

Большую часть лета 2019 на Алтае стояла погода лучше, чем в средней полосе России. Из-за гор осень начинается раньше, но, в целом, лето после Чукотки было для меня неприлично долгим.

В тепле работать поприятней, но мне нравилось прилетать в Магадан, в котором ждали ещё зелёные лиственницы. В Москве и вовсе стояла ещё летняя погода. Возвращаться из ноября в сентябрь – как получить два дополнительных месяца жизни.

Зато на Алтае вполне реально с палатками без печек работать в сентябре. На Чукотке сентябрь – уже нежелательное время для полевых работ.

Студентов я набирал через объявление во Вконтакте. Да, это до сих пор работает. Один знакомый блогер перепостил его заодно к себе в Инстаграм, после чего я познакомился с фемпреисподней.

В объявлении я написал, что нам нужны мужчины. Я был уверен, что среди тех девушек, что захотят с нами работать, не найдётся ни одной, кто потянул бы наши нагрузки. Мужики-то не все тянут.

Если бы надо было только ходить – ноль проблем. Отдельный туалет и отдельная палатка, когда отряд компактный и мобильный, несколько обременительны, но жить можно. А вот пробы носить – чисто мужская работа, потому что мужчины физически сильнее.

В этом году я впервые брал с собой в маршруты студенток и с преодолением кустов и бурелома они справлялись не хуже некоторых других членов отряда.

По 30 кг с гор они бы не вынесли, но, возможно, есть и такие?

На Хамире я как-то не мог уснуть, и вместо того, чтобы считать овец, стал считать, что у меня болит.

Уснул где-то на локте.

То есть, не то, чтобы мне 20-30 километров с 20-30 килограммами в день давались без жертв. Но, пожалуй, в следующий раз использую формулировку «физически крепкие молодые люди».

Возможно, не так уж и неправы были эти феминистки с филфака?

Всё про Хамир.

За две последних недели сентября я прокатился по кругу по всем участкам, где успел побывать к этому времени.

Из Зыряновска домчали до Усть-Камана (так местные называют Усть-Каменогорск), оттуда на вертолёте долетели практически до границы, отработали там, перелетели на другой участок и улетели обратно на Хамир. Потом опять на машине в Усть-Каменогорск, оттуда метнулись до границы и обратно (в этот раз без геофизиков). Далее Ридер и опять Звёдный.

Ух.

При этом последний месяц в полях был лучшим из четырёх. Не жарко, хорошая компания, трава под снегом уже опала, места потрясные. Такие маршруты выходного дня.

Сначала залетели на Раскату: там до самого Алтая всего километр. Это ощущалось.

За почти 10 лет полей, я ни разу не поднимался выше 2 км над уровнем моря. Оказалось, что даже 200-300 дополнительных метров заметны. Не по температуре, конечно, а по дыханию.

В первом маршруте хотелось хватать воздух руками и запихивать себе в лёгкие силой.

Зато без кустов. Все рекорды по производительности были поставлены именно здесь. Я хорошо помню наш супермаршрут, в котором мы отобрали ровно сто проб.

Встали в половину шестого, к девяти забрались на водораздел. Раз профиль, два профиль. Перешли по седловине, что на фотографии выше, и сделали ещё парочку. Бросили пробы на лагере (если приглядеться, его на фотографии тоже видно) и спустились полтора километра вниз по долине.

Сначала всё было гладко, а затем оказалось, что маршрут – с сюрпризом. Посреди профиля внезапно выросла скала. Нигде, кроме как в реальности, её не было.

Мы, конечно, на неё залезли, но, честно вам говорю: ещё 9 раз мы бы на неё залезли, и пару раз из них мы бы точно сорвались. Отполированные камни под углом градусов 70, по которым ещё и вода бежит.

Вернулись до того, как стемнеет, но слегка поседевшие.

За день до того мы планировали взять 90 проб примерно по той же схеме со сбросом в лагере, но не взяли, потому что на нашу палатку сел вертолёт.

Чем больше я работаю в полях, тем меньше люблю вертолётчиков. Нос выше лба всегда, а на деле летать почти никто не умеет. Мне есть с чем сравнивать.

Так, мы оставили часть проб у подножья цирка, потому что вытащить их на лагерь было нереально. Что их оттуда можно было забрать, мы были уверены: накануне мы там уже садились. Он в итоге-то сел, но в четырехстах метрах в стороне и не глуша винтов.

Бегать с мешками песка по камням нам очень понравилось. Ставлю 9/10 и всячески рекомендую.

Хороши поля ещё и тем, что меняют отношение к возрасту.

Когда я был моложе, казалось, что все люди вокруг меня примерно такими же всегда и были. По крайней мере, именно такими я их всю свою жизнь и видел.

В полях не так. Когда я вижу, как 50 летний мужик берёт лопату и фигачит в маршрут, а потом, матерясь, вылезает из него навстречу вездеходу, то понимаю, что не такая уж и большая между нами разница. А возраст – временное явление.

Мы провели на Раскате 4 дня и это были лучшие 4 рабочих дня в сезоне. А после этого полетели на Тургусун.

Нас высадили где-то в болоте, ощущения были примерно такие:

Тургусун выглядел именно так, как я себе представлял Алтай. Стройные стволы хвойных деревьев, крутые склоны и медведи.

С медведем было так: студент закричал «козёл, козёл!». Я вышел из палатки и увидел, что козёл какой-то больно жопатый. Не выдержав оскорблений, медведь полез на ближайшие скалы и скрылся где-то в лесу.

Често говоря, мне даже лень было его фотографировать, поэтому вот вам деревья.

Тургусун – это название реки, и оно не вполне отражает его суть. Точнее было бы «Тургусун-хрен-перейдёшь». Я ни разу не перешёл его так, чтобы не замочить сапог. В сентябре это обидно.

Вроде ручей метров 10 шириной, а течение и глубина как у взрослых.

С Тургусоном закончили 26 сентября.

Оставался последний участок.

Последний участок всплыл уже по ходу полевого сезона. Иронично, что он оказался напротив Звёдного, с которого четырёхмесячный вояж и начинался.

Oh, shit. Here we go again.

Чукотка как полевику дала мне очень многое. Я знаю, как лучше всего отрабатывать площадь: с вертолёта, на Урале или вездеходе. А если на вездеходе, то на каком: МТЛБ, АТС или ГАЗе.

Знаю, какого генератора будет достаточно, сколько брать еды и как планировать маршруты. В какую погоду лучше работать, в какую сидеть дома. Знаю толк в сапогах и портянках.

При этом турист я нулевой. Я развожу костёр полчаса, не разбираюсь в спальниках и походной обуви. Плохо вижу тропы и выбираю броды. В этом году как туристу удалось немного прибавить, но спрашивать, что взять с собой в поход, по-прежнему лучше не у меня.

Полевик и турист – совершенно разные сущности, я об этом часто пишу, а ещё и иногда в этом убеждаюсь.

Каждый год я задаюсь вопросом, а чего мне собственно от полей надо. И каждый раз ответ разный. В этом году я больше всего кайфовал от того, что комплектом к моей работе идёт то, что люди обычно за дорого покупают.

Привести себя в форму, увидеть места невероятной красоты (Чукотка, кстати, мне понравилась больше – там закаты лучше) и разгрузить голову в гулком оффлайне?

Вы за это платите, а я за это получаю деньги.

Я не особенно хотел ехать на последний участок, но лучшие фотографии из поездки я получил именно там. В последний день.

Обычно, чем красивей места, тем сложнее в них работать. С погодой так же: первый снег на сопках выглядит впечатляюще, но заканчивать я предпочёл бы всё-таки без него.

Что характерно, профили на участках выглядели вместе как два средних пальца.

И под конец три лингвистических наблюдения. Не то, чтобы это было важно, но это есть в моих заметках, а больше это впихнуть некуда. Местные называют сопки с голым верхом «белком», говорят «исть» вместо «есть» и не смягчают «е» (Риддер, тенге и так далее).

На тот случай, если захотите сойти за местного.

Всё.

Хотел бы я поработать там в следующем году?

Нет.

Куда я денусь.