После первого полевого сезона я раздумывал, не завязать ли с геологией, пока не поздно. Стать дизайнером, фотографом или директором магазина, например. Вышло иначе.

Получилось как с крепким спиртным в первый раз. После первой рюмки водки ты уверен, что она же была и последней. А потом как-то по-другому получается.

Даже Куваев, как по мне, так и не смог толково этого объяснить. Как начинаешь собирать слова про прелести полевого образа жизни, в них по крупицам тут же попадают и пафос, и банальности. Наверное, это нормально: попробуйте о любом достойном чувстве рассказать - столкнётесь с теми же проблемами.

– Здравствуйте. В поле возьмёте?
– Ну, значит, студентам платим сорок в месяц, едем примерно на два с половиной месяца. Работаем на Чукотке: Баимка, Водоразделка, Мангазейка, Кричальская площадь.

Мне эти слова совершенно ни о чём не говорили.

– А материалы?
– Материалов хватит на несколько диссертаций, было бы желание написать.

Так я узнал, сколько мне заплатят и уверился, что меня не кинут с картами, разрезами и камнями, как было в прошлый раз. Свои ведь. Подняться на три этажа и вот оно всё. Ну и Чукотка. Ничего себе. Вот это география!

Я вообще не представлял, чем мы там будем заниматься. Собрание должно было состояться вскоре.

То, что я не знал, на что подписываюсь, было совершенно нормальным. В начале 10-х годов даже среди студентов-геологов представление о геологии, как о профессии, в массе своей было довольно поверхностным.

К окончанию бакалавриата многие студенты так ни разу и не попадали на полноценное производство. Для них крымскими учебными практиками всё и ограничивалось. Хорошие полноценные поля были, дай бог, у каждого четвёртого-пятого.

Естественно, что выбирая между офисной московской работой, пусть и связанной с геологией, и неведомыми приключениями где-нибудь в Сибири, многие выбирали первое.

По правде говоря, и я бы в те времена предпочёл считать запасы, сидя в Москве, нежели заниматься разведкой урана где-нибудь в Забайкалье. Сейчас-то радуюсь, конечно, что в поле попёрся.

Перед полем в лаборатории на кафедре геохимии провели собрание-ликбез. Новичков в тот год набралось много. В аудитории было человек 10-15 студентов.

– Трусы берите не плавки, а семейники. Плавки натрут. Работаем по лагерю все вместе, никаких дежурных. Пришли, значит, с маршрута – готовим. Алкоголь… По приказу начальства. Условия тяжёлые.

Я спросил, есть ли там связь. Все усмехнулись. Ну, в читинской области связь была. В некоторых кустах.

По зверям тоже непонятно.

Белых медведей я там не ждал. Но ребята, которые туда уже ездили, обещали бурых, классических. Волки и росомахи – редкость. Зайцы, лисы, лоси, олени – иногда.

— Но вообще там много зверей.

Много – это сколько? Скольких зверей я увижу за сезон? Семерых?

Медведей я тогда почему-то совершенно не боялся. Даже наоборот, хотелось посмотреть на них хотя бы издалека. Я же как раз перед полем новый телевик себе купил. Приближал он убийственно, убийственно приближаться мне самому к ним и не требовалось. Триста миллиметров на кропе, детка.

Это потом, как я наслушался всякого от вездеходчиков, стремления встречаться с медведями у меня сначала поубавилось, а потом и вывернулось в обратную сторону.

Я выглядел по-идиотски.

Меня постриг отец. Постриг очень откровенно, как он умеет.

Сидя во Внуково, я думал о том, как органично впишусь в магаданскую действительность. Заодно отвлечённо снимал людей из-под полы и слушал соседа, пока мы ждали у выхода на посадку. Он соединил два указательных пальца вдоль и пару раз стукнул ими друг о друга.

— В Магадане надо держаться рядом.
— Точно, – оказывается, это означало «держаться рядом».
— Они все знают, что после полей у геологов денег много, – он схватил меня за низ брюк, – вот так вот перевернут тебя и всё вытрясут.

— Наверняка.

Рейс задерживали. Мой смартфон развалился за день до поездки, поэтому пришлось взять с собой старенькую Нокию-слайдер. Сидеть на ней в интернете было сомнительным удовольствием, и я решил пройтись. Небо растворило в себе облака, солнце морковным цветом прокрашивало его на северо-западе. Было летнее солнцестояние.

— А Магадан на какой широте?
— Вроде почти как Москва.
— Без белых ночей, стало быть.

Объявили посадку.

Лететь до Магадана восемь часов. Поскольку этот город, на самом деле, на широте Питера, эти восемь часов в салоне самолёта было светло. Разница с Москвой всё те же восемь часов, ближе к полудню мы приземлились в «Соколе».

Про Чукотку я имел довольно посредственное представление. Хватало того, что в отличие от большинства граждан РФ, я не путал её с Камчаткой и более-менее представлял её тектоническую карту. Ещё справился об общих административных фактах в Википедии. Население городов от трёх (штук) до пяти (тысяч), а у столицы - Анадыря - классный флаг.

С Магаданом всё было хуже.

Я представлял себе этот город как место, в котором летом вечно пасмурно и всегда +12 °C. Зимой примерно то же самое, только на 30 градусов холоднее. Тогда были в моде шутки про экзистенциализм и Магадан отлично бы подошёл на роль столицы депрессии и уныния.

И, конечно, там живут одни зеки.

Больше я ничего не знал.

Самолёт окончательно остановился, но никто так и не начал хлопать. Магадан.

Где-то вдалеке виднелись сопки, с вершин ещё не сошёл снег. Деревья вдоль взлётно-посадочной полосы стояли низкие. Разумеется, дождь и +12 °C. Выходить не хотелось, хотя за полёт всё тело затекло.

Подали трап.

Из самолета стали по-одному выходить люди, одетые абсолютно одинаково. Прямые джинсы у мужчин и расклешённые со стразами у женщин. Чёрные кожаные куртки – у всех.

Подъехал автобус и нас повезли к выходу из аэропорта. Почему-то перед дверьми лежал гимнастический мат. Чтобы бороться?

Получение багажа тут же, на входе. В московских аэропортах и в Европе бирки сверяют редко. Тут проверяли очень тщательно. Прямо рядом с камерой хранения, куда мы сбросили наши тюки, находился рыбный магазин. Аэропорт «Сокол» – из тех аэропортов, что имеют свой запах.

Мы пошли к ближайшей гостинице.

Гостиница «Сокол» в 2011-м была по-своему прекрасна, общепринято – ободранная халупа. Регистрация нескольких человек заняла час, всем выдали анкетки, куда без них. Номера на втором этаже, удобства на первом. Если внезапно стена посреди ночи стала тёплой, значит, кто-то лёг с другой стороны.

На входе ругались.

— Почему вы не можете заселить нас раньше?
— Заселение с двенадцати, читать умеешь?
— Не тыкай мне. Не видите, я с ребёнком? Что вам, трудно?
— Женщина, не мешайте работать. Мужчина, прошу вас, анкету заполнили? Вот видите, мужчина заранее оплатил.

Администратор удалилась. Женщина с ребёнком не могла стерпеть такой несправедливости.

— Вот куда вы лезете, не видите, я с ребёнком?
— Мне сказали отдать анкету, я и отдал.
— Мало ли что они сказали, нормально вообще?
— Вы нашли крайнего. Меня. Поздравляю.

Мы решили прогуляться. Города-то никто не видел.

— Ты паспорт с собой берёшь?
— Чтобы отжали? Отберут у тебя его и скажут: «Или ты мне косарь на поляну, или я тебе его сейчас порву».
— А как он окажется у них? И почему им не отобрать сразу деньги? Да и что, по нам так хорошо видно, что мы издалека?
— Пока видно.

Паспорт я в итоге не взял.

В город поехали на автобусе. Прямо передо мной сидела пожилая чета. Водитель пошёл собирать оплату за проезд. «Подготовь деньги, – обратилась женщина к мужчине, – будешь ковыряться потом. Этого не мало?»

Мужчина достал две помятые купюры. Всё это время он хитро хихикал. И вдруг на распев протянул: «Йееееесли будет мааааало – достанем из другого кармаааааааана!». И захихикал вновь. «Ох, дурак...» – сказала женщина и загадочно улыбнулась.

Мы приехали.

Я включился и принялся фиксировать каждое своё наблюдение как исключительно меткое и верное. В принципе московским мальчикам, впервые уехавшим из Москвы столь далеко, характерна подобная умственная отсталость.

Трудно было не заметить, что город довольно запущенный. Это уж точно было правдой. Но я сразу его про себя оправдал. Попробуйте оставаться изящным в таком-то климате. Тот же Севастополь, если его поместить в эти широты и убрать из него туристов и солнце, выглядел бы примерно так же.

Ну или всё-таки немного лучше.

Мы двинули к морю. Прошли через ряд покосившихся домиков и вышли к заливу. Так я впервые увидел Тихий океан.

— Чем-то на Италию похоже. Красивая такая разруха.
— Гоша, ты был в Италии? — сказал один из старших геологов.
— Нет. Не был.
— Начальник откуда-то из этих мест. Как сформировался, видимо, был рад из этой Италии уехать.

Мы ещё немного пошлялись по городу, я даже встретил пару хипстеров в кофейне. В центральном парке работал фонтан, гуляли дети. Почему-то фонтан был весь в пене и дети с радостью намазывали пену на рот.

Доска с почётными жителями была совершенно выдающейся длины. Хорошие тут люди живут. Это видно.

Я заценил магаданский кофе (положительно Италия) и благополучно, вместе со всеми, вернулся в гостиницу.

Следующее утро выдалось солнечным. Но вылететь вовремя мы всё равно не могли – в Билибино шли дожди. Пока мы ждали рейса, я прошёлся по сувенирным лавкам. Не удержался, и купил сувениры сразу. Заодно убедился, что магаданцы сами не против поиронизировать над тем, что они магаданцы.

Магадан оказался самым обычным городом. Лишь в своих температурных ожиданиях я оказался достаточно прозорлив.

Бабушка, принимавшая у нас багаж, нас же и пропускала на посадку, нас же и пересчитывала на борту.

Всё было нормально.

Езжайте в Магадан. А то он сам к вам приедет.